Что такое настоящая свобода знают монголы кочевники

53-летний Цагаангоо — довольно состоятельный человек. Судите сами — у него две сотни коров, тысяча овец, верблюды, лошади. С таким гигантским количеством животных управляются всего десять членов его семьи. «Мы в трёх юртах живём, — говорит он, показывая на жильё. — Очень удобно. Не понравилось — сложили юрты в машины да уехали на новое место. Куда? Да куда хотим. Тут с этим проблем нет, страна большая».

И дети, и внуки Цагаангоо помогают пасти скот — девочки, только пошедшие в первый класс, уже умеют вечером загнать отару овец за изгородь. Телефоном кочевник не пользуется — «он тут всё равно не ловит», а для того, чтобы посмотреть телевизор, хватает солнечных батарей и автомобильного аккумулятора: оттуда и получают электричество. Цагангоо считается современным кочевником — масса других людей в Монголии по-прежнему живут в юртах, не имеют айфонов, ноутбуков и «теликов», обходятся без электричества и вай-фая. Почему же их устраивает такая странная жизнь в XXI веке? И ведь довольны и менять ничего не хотят.

Городские монголы хоть так вести себя и не собираются, точку зрения «степных людей» разделяют. «Я тоже родился в сельской местности, и у меня до сих пор много друзей среди кочевников, — рассказывает учитель Багаууган Дамдисурэн. — В Улан-Батор они переезжать категорически не хотят. Во времена социализма, кстати говоря, кочевники составляли проблему для нашего коммунистического правительства. Люди должны быть под контролем, жить по прописке. А какая тут может быть прописка, если человек завтра взял, собрался и откочевал за 500 километров на другие пастбища? А им в кайф. Вы удивитесь, но многие кочевники весьма обеспеченные люди: они массово разводят скот, мясо же стоит дорого. Если взять обычную „степную“ семью, то она может заработать 2 000 долларов (190 000 рублей) в месяц, для монголов это огромнейшая сумма. Банкам кочевники категорически не доверяют и всегда возят сбережения с собой, держат в наличных. Во что вкладываются? В дорогие японские „внедорожники“, ибо только на джипах по нашим дорогам и можно разъезжать. „Уазики“ российские тоже популярны, но они много бензина „жрут“, поэтому их стало меньше. Дети кочевников учатся в школе, однако далеко не все переезжают затем в город. Им просто нравится жить среди степи».

Это, конечно, поражает. Я побывал в нескольких степных районах Монголии, включая долину реки Орхон. Заходишь в стандартную юрту — печка с вытяжкой, узкая кровать, а больше ничего и нет. Ночью (и это в июне!) приходится натягивать на себя куртку и свитер, такой холод: что же тут зимой-то творится, когда минус 40? Туалеты, ясное дело, в деревенском стиле — оборудованы на улице: как правило, это наспех вырытая яма, огороженная картонками. «И где вы моетесь?» — интересуюсь я. «Зимой кипятим воду, но редко, — очень спокойно сообщает кочевник Данзан, наливая себе чаю с верблюжьим молоком. — Дрова и кизяк нужны для обогрева. Летом приносим воду из рек или озера, в самой реке мыться, по нашим поверьям, нельзя — это оскорбление живущих в ней духов».

Железную печь при желании ночью топят жарко, и в юрте спать неплохо, но надо просыпаться и подкладывать дрова. Денег на продукты кочевники почти не тратят — с таким количеством скота это естественно. «Муку только покупаем — хушуры (чебуреки), буузы (пельмени) делать, — объясняет Данзан. — А так всё своё». Летом, пока коровы, лошади и самки яков дают молоко, питание у жителей степи стандартное — сливки, творог, молоко, масло, сыр: ибо скотину в июне-августе не режут. Меня угощали сливками из молока яка — густые, словно сметана. Зимой, чтобы согреться, активно едят мясо, в основном баранину. Очень популярен борц — вяленая говядина, которая может храниться годами. Её употребляют и в обычном виде, и добавляют в суп с лапшой. К овощам и фруктам кочевники совершенно равнодушны.

За обедом или ужином мужчины в юртах пропускают чашку водки — либо купленную, либо свою, выгнанную из молока яка. «Но это не часто, — заверяет меня Цагаангоо. — Мне пить некогда, работы валом — и скот надо пасти, и волков отогнать, и смотреть, чтобы животные не болели, и масло сбивать. Мы в девять вечера спать ложимся и в пять утра встаём». У него имеется компьютер, телевизор и электричество от солнечных батарей, но «телик» включают редко. «Телевизор — это зло, — уверен Цагаангоо. — Насмотришься плохих новостей, потом целый день грустный ходишь, настроение ужасное. Зачем всё это? И Интернет тоже плохо. Я их в семье регламентирую, иначе спиться можно. А что ты смеёшься? У меня сосед постоянно был с электричеством и вай-фаем, не выдержал, постоянно выпивал: так разорвал печень, что в больницу попал. Вернулся, телевизор отдал другу, вай-фай отключил, лампочки всякие тоже не покупает — и хорошо живёт, здоровье стало отличное!».

И верно, депрессий у кочевников нет, поисков себя и сессий у психологов тоже — им элементарно некогда. Они работают каждый день, с утра до вечера. «Юрта — это место, где монгол получает силу, — высказывается Данзан. — Вы видели юрты вдоль дорог? Едут иногда люди на машине, выйдут, лягут в юрте — и хорошо им. В Улан-Баторе тоже целый район юрт, зимой обогреваются углём, облака дыма над столицей висят. Думаете — от бедности? Нет. Им комфортно ни от кого не зависеть, вот и всё». Кстати квартиры у них есть, но даже в городах рядом с многоэтажками ставят юрты и живут.

«Современный человек — как крепостной крестьянин, — философствует учитель Багаууган Дамдисурэн. — Он прикован к тому месту, где живёт. Квартира, кредиты, работа. А здесь — взял дом в охапку, упаковал, уехал — и в другом месте у тебя точно такой же дом. Полнейшая свобода. Всю еду выращиваешь, тёплую одежду тоже не нужно покупать — шьёшь полушубки, вяжешь свитера, делаешь шапки из овечьих шкур. Ты сам обеспечиваешь себя, в одном лице личная фабрика и мясокомбинат. Ни в войну, ни в эпидемию, ни в стихийное бедствие ты не пропадёшь — тебе всегда будет что кушать и во что одеться. Поэтому немудрено, что дети кочевников возвращаются в юрты после окончания школы. Им жизнь в городе скучна. Любые блага цивилизации кочевникам с их заработками запросто доступны — и солнечные батареи, и дорогие смартфоны, и современные автомобили. Но они привыкли довольствоваться малым. На что, кроме машин, тратят деньги? Много золота своим женщинам покупают, а те надевают его на праздники». Вечером у юрты Цагаангоо все суетятся — девочки пригоняют телят с луга, женщины доят коров, мальчики постарше ведут стадо овец. Все при деле, все заняты. И таких людей, по средним оценкам — 40% населения Монголии. Адски тяжёлая по нашим меркам жизнь для них обычная норма. Живут веселятся работают и нет никаких проблем!

«Ты считаешь, что живёшь лучше меня? — усмехается Данзан. — А на что ты способен без электричества и Интернета? Где ты найдёшь себе пропитание и одежду? У меня же таких проблем не будет в любой ситуации. Ваш мир меня совершенно не интересует. Мне хорошо в своём».

Проездив неделю по монгольской провинции, пожив в юртах без душа и нормального туалета, без связи и возможности зарядить телефон, скажу честно — я не готов к подобной жизни. Но, елки-палки, в чём-то я им всё же завидую. Свобода это вовсе не болтовня на митингах критикующих власть. Свобода это не что намного большее, это воля. Когда ты себя можешь назвать вольным человеком!